МБУ ЦСОН
Кировского района

Юрий Григорьевич Парфенов родился в 1928 году. В 1943 году, когда Ростов был оккупирован, ему было 15 лет. Тем не менее он добровольцем Советской Армии дошел до Крыма. — Попал я в армию, можно сказать, случайно. Отца призвали в 41-м, я остался в Ростове с матерью и младшим братом, жили мы тогда на Баумана. В то время многие ходили на «менки» — по деревням меняли вещи на еду. Пошел и я с матерью в Александровку (Азовский район): сто километров от Ростова, три дня добирались. А на обратном пути сказал — остаюсь здесь. Через пару месяцев начали отступать сначала власовцы, а потом и немцы. Пришли наши. К девушкам стали заходить солдаты «в гости». Среди них был фронтовик, который по всей округе ремонтировал военную технику, поврежденную в боях. Специалистом был высокого класса, занимался оружием, машинами, он еще нашу мельницу восстанавливал в Александровке. Как-то вечером приходит он ко мне и говорит: «Юра, что ты здесь забыл? Давай будешь со мной. Иди в Пешково, к моему майору, пусть он тебя ко мне прикрепит. Будешь мне помогать, я тебя научу всему, профессию получишь». Я и пошел. Майор что-то замялся: «Я не могу, ты молодой» и отправил меня к командиру дивизии. Пришел я к тому, а он мне: «Нечего тебе среди баб делать! Мне надо, чтобы воевали. Там в Головатовке 32-й полк остановился, иди туда. Я позвоню по твоему поводу». Никто, конечно, никому не позвонил. Командиром полка оказался рослый и очень умный грузин. Первым делом отправил меня на кухню. Я возражал, ведь слышал, что армия голодает. А он заставил. Навалили мне целую гору еды, я ее и съесть не смог. Ребята только из боя вышли, приоделись, с орденами ходят… Прождал я день и начал проситься в действующую армию. Особист, который был при полке, возражал — мне ведь только пятнадцать было. А грузин (забыл его имя, а ведь какой человек был!) сказал твердо: «Тут я командир полка, а не ты! Пиши приказ! Может быть, парню это когда-нибудь пригодится» — и записал меня в солдаты. И пошел я с 32-м полком 4-го Кубанского гвардейского корпуса от Головатовки прямо до Крыма. … До сих пор помню нашего командира: настолько человек был хороший, правильный! Жалко, убили его на Украине, не дожил до конца войны. Мы всегда шли ночами, а тут почему-то днем. Налетели немцы, начали бомбить… А в 1944-м под Крымом закончилась и моя фронтовая деятельность. Я был контужен и комиссован. Где-то в конце 80-х участников войны, не подлежащих призыву, собрали в областном Совете ветеранов. Было нас таких около ста человек. Мы все спорили: а как так, вроде бы я «сын полка», но у меня полноценный военный билет. Обязанности-то у меня были наравне со всеми, солдаты относились ко мне как к равному. Но, получается, что был я там все-таки на правах «сына». Юрий Григорьевич Парфенов родился в 1928 году. В 1943 году, когда Ростов был оккупирован, ему было 15 лет. Тем не менее он добровольцем Советской Армии дошел до Крыма. — Попал я в армию, можно сказать, случайно. Отца призвали в 41-м, я остался в Ростове с матерью и младшим братом, жили мы тогда на Баумана. В то время многие ходили на «менки» — по деревням меняли вещи на еду. Пошел и я с матерью в Александровку (Азовский район): сто километров от Ростова, три дня добирались. А на обратном пути сказал — остаюсь здесь. Через пару месяцев начали отступать сначала власовцы, а потом и немцы. Пришли наши. К девушкам стали заходить солдаты «в гости». Среди них был фронтовик, который по всей округе ремонтировал военную технику, поврежденную в боях. Специалистом был высокого класса, занимался оружием, машинами, он еще нашу мельницу восстанавливал в Александровке. Как-то вечером приходит он ко мне и говорит: «Юра, что ты здесь забыл? Давай будешь со мной. Иди в Пешково, к моему майору, пусть он тебя ко мне прикрепит. Будешь мне помогать, я тебя научу всему, профессию получишь». Я и пошел. Майор что-то замялся: «Я не могу, ты молодой» и отправил меня к командиру дивизии. Пришел я к тому, а он мне: «Нечего тебе среди баб делать! Мне надо, чтобы воевали. Там в Головатовке 32-й полк остановился, иди туда. Я позвоню по твоему поводу». Никто, конечно, никому не позвонил. Командиром полка оказался рослый и очень умный грузин. Первым делом отправил меня на кухню. Я возражал, ведь слышал, что армия голодает. А он заставил. Навалили мне целую гору еды, я ее и съесть не смог. Ребята только из боя вышли, приоделись, с орденами ходят… Прождал я день и начал проситься в действующую армию. Особист, который был при полке, возражал — мне ведь только пятнадцать было. А грузин (забыл его имя, а ведь какой человек был!) сказал твердо: «Тут я командир полка, а не ты! Пиши приказ! Может быть, парню это когда-нибудь пригодится» — и записал меня в солдаты. И пошел я с 32-м полком 4-го Кубанского гвардейского корпуса от Головатовки прямо до Крыма. … До сих пор помню нашего командира: настолько человек был хороший, правильный! Жалко, убили его на Украине, не дожил до конца войны. Мы всегда шли ночами, а тут почему-то днем. Налетели немцы, начали бомбить… А в 1944-м под Крымом закончилась и моя фронтовая деятельность. Я был контужен и комиссован. Где-то в конце 80-х участников войны, не подлежащих призыву, собрали в областном Совете ветеранов. Было нас таких около ста человек. Мы все спорили: а как так, вроде бы я «сын полка», но у меня полноценный военный билет. Обязанности-то у меня были наравне со всеми, солдаты относились ко мне как к равному. Но, получается, что был я там все-таки на правах «сына».